Прочитал в газете новости, расстроился. Ну вот, ещё одного – ба-бах, и тушка. А ведь мы с ним из одного гнезда утиного. Росли вместе, червячков ловили, водка-девки по пятницам. Только моё яйцо, похоже, крокодильим оказалось. Смотрит как-то хозяин на меня и спрашивает: – Ты кто? Говорю: -Утка я, утка. Вот уже и крякать почти умею. А он в ответ: – Да вижу я, какая ты утка. Давай, отползай в угол, прикинься ветошью, лежи тихонько и за порядком присматривай. Чтобы если что – ну, учить не надо, инстинкт сработает.
Так и разошлись наши дорожки. Я – в углу ветошью, а он – за место у кормушки бьётся, остальных утят отталкивает. Большенький уже стал, перышки красивые появились. Крякать стал солидно, не по детски. А потом к другой кормушке перелетел, там комбикорма побольше давали. Стал он постепенно чуть ли не лучшим менеджером всех времен и народов – дипломы, резервы всякие, интервью в газетах: “вчера он заявил”, “сегодня он не исключил” и т.д.
Встречались мы мельком временами – на советах директоров всяких. Я как обычно, ветошью в углу не отсвечиваю, а он во всей красе такой селезень, перышки переливаются, ходит вразвалочку. На меня случайно взглянет, вздрогнет, глаза отведет и дальше крякает.
А я никого не трогаю, сижу в углу, примус починяю. Нет, хозяин скажет – понятно, тогда пух и перья летят. Но не до смерти, потому как каждая утка в хозяйстве на учёте. Но насрут со страху столько, что потом года два воняет. И нету больше у меня красивых и толстых селезней в друзьях по этой причине.
А знакомец мой скакал от одной кормушки к другой, где получше кормят, скакал-скакал, и в конце концов стянул ненароком какой-то салат с хозяйского стола. Да ещё нагадил на тарелку. Но не нарочно же. Физиология просто такая.
Тут же и выписал местный егерь путевочку на отстрел. И рано поутру, на зорьке, спросонья, шуганули бедного. Замахал ожиревшими крыльями, тяжело взлетать. Да и не страшно совсем – непуганый был. А тут из кустов, картечью (ну зачем же так?)… Что там останется от великого менеджера, не знаю. А всё равно грустно.