Перечитывая классиков

….дверь отворилась и на крыльцо выбежал почтенный господин в солдатских подштанниках с черными жестяными пуговицами. На бледных парафиновых щеках его помещались приличные седые бакенбарды. Подобная физиономия в конце прошлого года была бы заурядной среди сотен других прохожих на улице. Но сейчас, когда на улице не было прохожих, а на бакенбардах – маски, — это лицо казалось ненатуральным.

— О, господи!— зашамкал обитатель пятиэтажки, протягивая руки к восходящему солнцу. — Боже, боже! Все те же сны! Те же самые сны!

Произнеся эту жалобу, старик заплакал и, шаркая ногами, побежал по дорожке вокруг дома, тревожно оглядываясь, нет ли поблизости полицаев.

— Все отняли у меня проклятый коронавирус и самоизоляция, — думал бывший попечитель учебного округа, — работу, клиентов, общение с родственниками и деньги в банке. Но есть такая сфера, куда коронавирусу с Собяниным не проникнуть. Это сны, ниспосланные человеку богом. Ночь принесет мне успокоение. В своих снах я увижу то, что мне будет приятно увидеть! Например, очередь в налоговую инспекцию в последний день сдачи отчётности, когда потные бабы в маленькой приёмной дышат друг другу в затылок, собачатся и сжимают в кулачке заветный номерок электронной очереди.

В первую же после этого ночь бог прислал Федору Никитичу ужасный сон. Снилось ему, что он сидит на самоизоляции, освещенный телевизором. Сидит и знает, что с минуты на минуту должны ввести новые карантинные ограничения. Внезапно на смартфоне открывается приложение, и оттуда кричит какой-то голос: «Сделай селфи немедленно!» И потом: «Хворобьеву выписать штраф 4000 рублей!» Он хочет бежать, но не может.

Федор Никитич проснулся среди ночи. Он помолился богу, указав ему, что, как видно, произошла досадная неувязка, и сон, предназначенный для ответственного, быть может, даже партийного, товарища, попал не по адресу. Ему, Хворобьеву, хотелось бы увидеть для начала массовые гуляния в Ботаническом саду г.Москвы по случаю первомайских праздников.

Успокоенный, он снова заснул, но вместо толп гуляющего народа тотчас же увидел лицо мэра Москвы товарища Собянина.

И уже каждую ночь Федора Никитича с непостижимой методичностью посещали одни и те же выдержанные идеологически сны. Представлялись ему: маски и перчатки, Голикова, выходящая на плато, безуспешные попытки зайти на рухнувший сайт госуслуг, торжественное открытие ещё одной коронавирусной больницы и аресты за нарушение самоизоляции.

Пенсионер ревел во сне. Ему не хотелось видеть Голикову и Собянина. Ему хотелось увидеть шашлыки на даче, патриарха Тихона, служащего при огромном стечении народа, репортаж о победах в Сирии или хотя бы какого-нибудь простенького оппозиционера, выступающего на многолюдном митинге против чего нибудь. Но ничего этого не было. Коронавирус ворвался даже в сны пенсионера.

— Все те же сны! — заключил Хворобьев плачущим голосом. — Проклятые сны!

Заканчивался второй месяц самоизоляции для пенсионеров…